просыпаешься.
ветренно.
белый город.
его дыхание
тебе ближе,
чем чья-то нежность,
чужая ревность,
чем вся ко мне не-любовь.
обнаженная боль,
темнее рассветного,
взрезами, вспышками
яркости-ясности.
дотронься, -
зимние ветры
бьют одиночеством
по горлу и по щекам,
ладонями по стеклу,
расчерченностью
подчеркнуто вишнёвых линий
чужих судеб и прошлых жизней, -
бьёшься,
смеешься брошенным вызовам,
сызнова,
просишь, -
тонкостью касаний
тела о душу
дать свободу
молитвам о боге
и о войне,
[ведь ты не знаешь, что мне дороже].
рвёшься навстречу
настежь распахнутым душам и серому,
пепельно-серому небу,
воздуху,
не нужно.
постой.
слышишь? флейты,-
цветочные
северные
звонкие
безумно-тонкие
голоса
играют с ягодным
предельно белым
снежным настоящим.
всего лишь утро.
немного холодно.
не обнимай.
ветренно.
белый город.
его дыхание
тебе ближе,
чем чья-то нежность,
чужая ревность,
чем вся ко мне не-любовь.
обнаженная боль,
темнее рассветного,
взрезами, вспышками
яркости-ясности.
дотронься, -
зимние ветры
бьют одиночеством
по горлу и по щекам,
ладонями по стеклу,
расчерченностью
подчеркнуто вишнёвых линий
чужих судеб и прошлых жизней, -
бьёшься,
смеешься брошенным вызовам,
сызнова,
просишь, -
тонкостью касаний
тела о душу
дать свободу
молитвам о боге
и о войне,
[ведь ты не знаешь, что мне дороже].
рвёшься навстречу
настежь распахнутым душам и серому,
пепельно-серому небу,
воздуху,
не нужно.
постой.
слышишь? флейты,-
цветочные
северные
звонкие
безумно-тонкие
голоса
играют с ягодным
предельно белым
снежным настоящим.
всего лишь утро.
немного холодно.
не обнимай.